Он сидел в полумраке на кухне. В его руках был телефон и свет дисплея превращал, для него, полумрак в кромешную тьму. Пальцы уже не слушались. Они сами строчили сообщение, но доходя до одного и того же слова стирали всё написанное ранее.

Лабиринт ночи, избеганый вдоль и поперёк привёл его в утро. Красный солнечный диск уже на две трети вышел из-за линии городских строений. Включили музыку. Отбойные молотки, поливочные машины, лай невыспавшихся собак, ругань неспавших хозяек. Зазвонил колокол и отчание сменилось надеждой. Благовест сменился Перезвоном и надежда воспылала в неутолимое стремление.

Он быстро шёл по набережной. В его глазах не было видно ни бессонной ночи, ни бутылки горького вермута. В нём возрадилась жизнь. Он одним прыжком перемахнул через забор. Там было много кустов сирени. Он собрал большой букет, добавив туда одну ветку белой сирени.
Время летело отчаянно быстро и вот он уже стоит у дверей здания, где часто видел её. Видимо она там работала или училась. Консьерж узнал её по фотографии и пообещал передать цветы.

Он сел в тени на бульваре. Ждал. Он не надеялся увидеть её с букетом, он даже заранее знал, что цветы окажутся где угодно, только не с ней. Он должен был посмотреть ей в глаза. И всё понять.

Она шла спокойной походкой. Она, как обычно, смотрела перед собой, её легкое платьице будто несло её, приподняв над грешной землёй. С ней, конечно не было цветов.
Он спрыгнул с лавки и пошёл к ней навстречу.
Но он не увидел её глаз. Он увидил лишь маленький блик в кромешной тьме её хамелеоновых очков.