Что нами движет? Где заканчивается наша человечность, и на смену ей приходит непреодолимая жажда убивать? И наоборот, что может погасить в нашем сердце лютую ненависть к ближнему?
Этот вопрос поставил передо мной случай, который произошел на войне. Не буду вдаваться в подробности, когда и где это происходило. Скажу только, что бой был жарким. Смерть, как безумная носилась среди нас, жадно забирая свою долю, и, наверное, визжала от восторга.
Немецкий снайпер, засевший в окне какого-то дома, то и дело доказывал свое умение отправлять в небытие наших товарищей, пока Дима не вычислил стрелка и не прервал его занятие точным выстрелом.
Мы отвоевывали улицу за улицей. Немецкие войска отбивались ожесточенно, но силы были не равны. Все чаще и чаще мы выходили на пустые улицы, где не было ни одного фашиста, кто оказал бы нам сопротивление.
Я с тремя своими товарищами свернул в брешь стены дома, пробитую артиллерией. Необходимо было проверить каждый угол и, найдя врага, убить. Приказ «Пленных не брать» поступил после сообщения о том, что делали немцы в городе до нашего прибытия.
Однако все наши мысли внезапно оборвал взрыв. Что это было, граната или что-то иное, честно говоря, не знаю, да и какое мне было до этого дело? Меня отбросило к кирпичной полуразрушенной стене, а когда я открыл глаза, я обнаружил, что в живых никого не осталось, а моя правая нога висит на лоскутиках кожи и причиняет мне нечеловеческую боль. После этого силы окончательно покинули меня, а вместе с ними и сознание.
В себя меня привел тихий голос, который что-то мне говорил на немецком языке. Обладатель этого голоса, ничем не примечательный человек в немецкой форме, никак не выражал свои чувства. Вот только его действия не оставляли никаких сомнений. Он доставал нож.
Я поискал руками оружие, тщетно. А немец, не переставая что то тихо говорить, склонился надо мной. Видимо, хотел убедить меня, что больно не будет. Раз, и я уже на небесах. Действительно, зачем тратить драгоценные патроны, когда можно быстренько вскрыть раненому горло. Быстренько и тихонько.
Мне стало страшно. Знаешь, когда идешь на смерть в едином порыве с друзьями, страх не подходит так близко и не сдавливает горло так сильно, как когда лежишь в грязи, не можешь пошевелиться, а какой-то подонок стоит перед тобой с ножем и всем своим видом показывает, что сейчас ты будешь зарезан как глупая курица.
Страх и злость охватила меня настолько, что я так и не почувствовал, как немец срезал ножом куски кожи и перемотал жгутом жалкий обрубок, который когда-то был моей ногой. После этого он сунул мне под нос свою флягу и только кивнул. Слов мне не понадобилось, и, не смотря на то, что произошедшее дико меня удивило, боль и усталость взяли верх, и я приложился к горлышку фляги. Это был шоколад. Теплый, густой и необычайно вкусный.
В голове моей уже поплыло, но я успел увидеть легкую добрую ухмылку на лице моего спасителя, а в следующее мгновение его голову бросило в сторону, и немец завалился на бок. Последнее, что я помню – это обеспокоенное лицо Димы, склонившееся надо мной.
Чертова война… Солдат вместо того, чтобы добить, не теряя времени, спас своего врага и тут же получил пулю. Почему? Почему, вашу мать?!!!! Что нами движет? Этому солдату не светило ничего, его не пощадили бы, не было и не могло быть у него никаких иллюзий. Тогда, что же случилось?
Я рассказал Диме об этом. Он только ухмыльнулся. Ничего мне не ответил. А уже после войны Дима рассказал, как вытащил на себе раненого немецкого паренька, которому едва тогда исполнилось 16 лет. Да… А потом мы ездили в гости к этому пареньку, в 90-х когда границу открыли. Представляешь, он выучил русский язык и детей своих научил. Говорит, теперь мы его родня.
Родня. Вот как…